Зачем ребёнку подростковый кризис?

Подростковый возраст, кризис подросткового возраста – как часто мы слышим эти слова, как много написано добрых советов как поступать в этот период учителю, родителю. Хочу представить вам статью Ковалевой Натальи Владимировны, психотерапевта, члена ECPP — the Europian Confederation of Psychoanalytical Psychotherapia (Вена, Австрия), члена правления Русского психоаналитического Общества детских и подростковых глубинных психотерапевтов (Москва, Россия), в которой она рассматривает наиболее важный, на мой взгляд, вопрос: Зачем ребёнку подростковый кризис?

Почему у подростков возникают депрессия или анорексия, признаки сексуальной ненормальности или насилие? Почему подросток лежит всё время, и его ничего не радует? Почему в семье, где ребёнку исполняется 11–12 лет, начинают происходить невероятные конфликты по поводу учёбы, краж, безделья, беспорядка и этот ад для родителей продолжается несколько лет? Ребёнка подменили?

Вовсе нет. Поздравляю! Ваш ребёнок ступил на дорогу взросления, которая, как ни странно, начинается с возврата в детство. Подростковый возраст — это фаза развития человека, в которой происходит трансформация личности на телесном и психическом уровнях. Это период перехода между детством и взрослостью считается нормальной кризисной ситуацией.

Подросток должен пройти несколько периодов переходного возраста и решить всего лишь 4 задачи:

• Отделение от родителей (сепарация) (Я) − (10–12 лет).
• Индивидуация (Кто я? Какой я?) − (12–14 лет).
• Образование новых связей (За кого я? Кто за меня?) − (14–17 лет).
• Интеграция новой целостности себя, выбор жизненного пути (С кем я? Кто со мной?Какова моя роль?) − (17–21 год).

Что происходит в раннем подростковом возрасте (10–11 лет)? Здесь две главные вещи: это тело и родители. В этот период подросток сталкивается с первыми проблемами: изменение скорости мышления, изменение почерка в худшую сторону, появление запаха от тела. Каждое утро нужно привыкать к «новым» габаритам тела и отражению лица в зеркале, к пальцам, к координации движений, к скорости мышления (которая почему-то начинает падать), а влечения и желания нарастают. Все эти изменения раздражают, пугают, а затем просто злят ребёнка. Подросток вынужден ежедневно учиться почувствовать границы своего тела, принимать «новое» тело и верить, что этот образ сегодня примут другие, что сегодня не скажут «Ты неуклюжий», «У тебя что руки-крюки?», «Ты что тупишь?», «Ты безобразно стал писать», «Ты что так воняешь?»…, что его поддержат и поймут.

Принятие образа тела долгий и внутрипсихически очень сложный процесс. Он длится от 11 до 21 года и течёт у каждого подростка индивидуально.

Одновременно с телесными изменениями начинается изменение отношений с окружающими и, прежде всего, страдают родители. Подросток буквально атакует родителей, сталкивает их с пьедестала. Родители перестают быть важными внутрипсихическими фигурами в жизни подростка. Как подростку можно психически отделиться от родителей? Инструментов для выбора у подростка немного. Самый привычный — агрессия.

Агрессия сразу даёт расстояние между людьми. Агрессия — лучший способ отделения от родителей. Есть разнообразные способы использовать агрессию: непослушание, восстание, байкот, противоправное поведение, проверка родителей «на вшивость», атака на требования, манипуляции, откровенное обесценивание, символическое «убийство» родителя (удаление из друзей в социальной сети, удаление из списка контактов телефона, сброс звонка и пр.).

При этом физически подросток ещё зависим от родителя, он не готов в полной самостоятельности. Поэтому агрессия периодически сменяется другим видом поведения − регрессия. Регрессия — это возврат к раннему возрасту (обычно период от рождения до 5–6 лет), где с ребёнком происходили хорошие события или была психотравма (к точкам фиксации). И тогда подросток вдруг становится беспомощным, чувствует себя одиноким, одолеваемым различными страхами и тревогами, горюющим о потере чего-либо и пр.. В такие моменты агрессия к родителям проявится так же, как это делает ребёнок 2–5 лет. Так чередуется у подростка, то агрессия, то регрессия. Родители на это поведение подростка чаще отвечают раздражением, страхами и тревогами.

Не забывайте, что сепарация − это нормально для подростка. Его задача в данном периоде — психически отделиться от родительских фигур, выделить своё «Я». Если сепарации не происходит, то подросток задержится на данной стадии, так и не научившись говорить «Я», «Я решил», «Я хочу», постоянно звонит родителям, живёт с родителями до преклонных лет, ничего не может самостоятельно решить и стыдится своего отделения от родителей. Если процесс отделения прошёл благополучно, то начинается процесс индивидуации (12–14 лет). Подросток теряет образ прежнего себя. Первым показателем этой стадии является потеря чувства времени.

Важная задача этого периода заключается в том, чтобы создать новую концепцию самого себя. Как писала Франсуаза Дольто «…ребёнок умирает, чтобы вновь родится взрослым». Изменения рождают в психике горевание о потере стабильного образа себя, горевание об окончании детства. Французский психоаналитик М. Лауфер определяет это период как период горевания о себе, о детстве. Здесь регрессия (как психическая защита) возникает чаще. В этот период активируются все психологические непроработанные травмы периода от 20-ой недели беременности до 6-летнего возраста. Эти травмы мешают подростку развиваться, учиться, налаживать отношения с собой и окружающими. В этот период подростку свойственно обращаться к фильмам ужасов, черепам, чёрным силуэтам людей и т.д. Подросток может буквально лежать, отвернувшись к стенке, или слушать безумно громкую музыку, прыгать с крыш гаражей, цепляться за трамваи во время движения…как будто подросток хочет заглушить в себе ту боль души, которая у него есть, и о которой ему не с кем поговорить. Во многих семьях обычно не принято проявлять эмоции, плакать, говорить о том, что на душе в силу неумения контейнировать родителями деструктивное и очень страшное. Ад в психике подростка очень перекликается с непроработанными подростковыми переживаниями у самих родителей. Столкнуться со своим внутренним миром родителю очень страшно, ведь там столько боли и своих травм, которые активирует подросток.

И здесь важно не просмотреть подростковую депрессию, особенность которой заключается в том, что подросток может смеяться, радоваться, очень бурно и активно чем-то заниматься. И как будто на ровном месте вдруг возникает суицид.

Нейрологические исследования доказали, что во время раннего и среднего периода подросткового возраста каждую секунду теряются примерно 30 тысяч синапсов головного мозга и образуются новые. Этим исследователи объясняют рассеянность, снижение концентрации внимания, нарушение памяти, сонливость, нежелание что-либо делать. Кроме того, головной мозг начинает вырабатывать гормоны. Но так как эта система ещё только включается, то не нужно ждать, что гормональная система работает как часы и выброс гормонов в кровь точна как у взрослого человека. Это постоянно меняющиеся показатели, которые подросток ощущает буквально всем телом. Это состояние постояннойдезориентированности. Так же начинается выработка окситоцина. Для всего живого на Земле — это базовый гормон любви. Соответственно, активируется страх потери любви, страх потери объекта. Корни этих страхов лежат далеко в раннем детстве. И если есть ранняя психотравма, то сила страхов у подростка в разы выше.

Представьте себе ваш дом, в который пришли строители и ежечасно кардинально полностью его меняют. Как бы вы себя чувствовали? Нет никакой стабильности, постоянно что-то меняется, атакуют желания и влечения, и это вызывает уже неподдельный страх за свои границы — страх исчезновения, страх смерти. Чтобы чувствовать себя живым, подросток станет экспериментировать с порезами себя. Увидеть текущую кровь — показатель «Я живой». Чтобы чувствовать себя живым, подросток может всячески будоражить весь дом, если родители безэмоциональны, холодны, предсказуемы, на лицах родителей нет мимики, а в семье нет событий. Будоражит школу, создавая события. События для подростка — показатель жизни. В этот период подросток может много часов проводить за компьютером. Это заменитель событий, который приносит радость, удовольствие победы, пусть и виртуальной.

Именно в период 12–14 лет «Я» подростка становится уязвимым и хрупким. Подросток начинает искать своё отражение не в глазах мамы и папы, а в глазах своих сверстников, внешнего окружения. Он ищет на вопрос «Кто Я?». Ответ: «Я парень», «Я девушка». Идёт принятие своей гендерной роли. У мальчиков и девочек это происходит по-разному. Девушка должна принять свою женственность, юноша свою мужественность. И этот процесс зависит от многих аспектов: наличие насилия со стороны мамы и папы, конкуренция с родителями, принятие ребёнка сыном или дочерью и многое другое.

Подросток, который испытывают сильное чувство ярости, отрицания, рвёт отношения с друзьями, употребляет алкоголь, находится в очень опасном состоянии. Но, в то же время, эта опасность, негативизация, даёт ему возможность почувствовать свою автономию, что он отличается от других, и в какой-то степени, научается чувствовать себя.

Вопрос «Какой Я?» очень важен для подростка в этот период 12–14 лет. Большинство ребят, с кем мне приходилось работать, задают один и тот же вопрос: «Как мне подстроиться, чтобы быть хорошим для мамы, для папы, для учителя, для друзей?». Нет ещё образа себя и единственный их выбор — подстроиться. На это уходит очень много психических сил и это не приносит удовольствия. Быть хорошим для всех. Возможно ли? И здесь подросток сталкивается с проблемой — роли. Подросток имеет в своём арсенале не очень много ролей, поэтому для него «театральным костюмом» выступает роль значимого объекта (актёра, спортсмена, героя боевика). Те, кто не прошёл эту стадию развития, во взрослом возрасте играют роли, страдают от «Я живу не свою жизнь», попадают в сценарии «Не будь собой», «Не будь близким», «Радуй других» и пр.

Расстройство поведения нередко служит способом защиты от аффективной зависимости, особенно когда зависимость воспринимается подростком как угроза его идентичности. Проблема не в плохом поведении, а проблема в тех тревогах и конфликтах, которые заставляют подростка так себя вести.

Прошедшие две первые стадии переходят на новый уровень — образование новых связей (14–17 лет). Здесь можно говорить о предпочтениях у подростков к той или иной деятельности, еде, людей. Парень уже практически определяется, какой тип девушек ему нравится, что радует, а что огорчает. В этот период подростки испытывают огромную потребность в обладании другим. Иметь друга целиком и полностью для себя. Если это девушка для юноши, то она единственная, на всю жизнь. Разрыв отношений воспринимается как полный крах, бессмысленность жизни и её конец. Чтобы сохранить связи подросток также прибегает к своему раннему опыту с мамой. Регрессия в ранний возраст активирует то же поведение, которое испытывает ребёнок от 1,5 до 3 лет, цепляясь за маму. Переживая страх расставания, подросток в этом периоде может буквально заваливать стол всем подряд: фантики, грязная посуда, игрушки, поломанные авторучки, старые тетради, а также в бельевом шкафу наблюдаются свалки вещей, грязное лежит вперемешку с чистым.

Для внимательного родителя — это «речь» подростка о его переживаниях. И если научиться расшифровывать этот язык, то можно бережно обсуждать с подростком то, что он переживает в данный момент.

В этот период у подростка продолжают меняться тело, убеждения, эмоции, привязанности. «Я» подростка откликается на принадлежность к какой-то группе сверстников. Игра «Кто круче» иногда принимает самые разные формы.

Задержавшиеся на этой стадии — это взрослые, которые соревнуются — у кого круче машина; у кого красивее женщина; «А наша команда круче вашей»; это ревнивцы и ревнивицы, боящиеся потерять свою пару; это манипуляторы, о которых описано в «Игры, в которые играют люди» у Э.Берна.

И, наконец, финишный период 17–21 года — интеграция нового образа себя, образование новой целостности.

Обычно, в этот период гормональная система работает чётче, «дозировка» гормонов почти не подводит. В этот период происходит переоценка всех ценностей, создание самоценности в собственных глазах. Это уже не ребёнок. Только кризисные ситуации могут вывести подростка из равновесия, дать регрессию. Тело меняется уже не так стремительно и его уже можно моделировать с помощью физических нагрузок. В этот период отмечаются пищевые нарушения. Проблема анорексии и булимии является, в основном, женской. Есть редкие случаи проявления и у юношей, и это более тяжёлые случаи.

И на данном этапе могут возникать страхи за будущее. Если 4–5 летний ребёнок играл «в маму» или «в папу», то сейчас это уже не игра, а реальность. В этот период подросток должен не только приручить, принять в себя женственность или мужественность, кроме того, подросток должен принять идею о том, что через какое-то время он станет родителем, должен представить себя в качестве родителя. И в этом случае подросток переживает настоящие эдиповы испытания. В нём идёт борьба «Я ребёнок» и «Я родитель».

В период интеграции подросток выбирает свой жизненный путь, будущую деятельность. В этот период важно «воскресить» ранние мечты и понять, цель ли это для достижения. В этот период подростку стыдно принимать похвалу родителей в виде «молодец», т.к. он уже не ребёнок. Возникает конфликт между приближением и отдалением. С одной стороны, подросток желает быть свободным, с другой, он желает, чтобы его контролировали и участвовали в его жизни.

На этой стадии закрепляются предпочтения в отношениях, в еде, в стиле одеваться, занятиях и пр.

Задержавшиеся на данной стадии взрослые задаются вопросом о достижении цели, не знают, чего же всё-таки хочется. Это «взрослые дети», которые конкурируют со своими детьми в семье, воспринимают свою жену как свою маму или мужа как папу. Это взрослые, которые увлечены развлечениями. Они чаще не чувствительны к потребностям своих детей, раздражаются при установке правил и границ. Это и категория инфантильных личностей.

Быть родителем подростка — очень нелёгкая задача. Дональд Винникотт писал «Задача родителей подростка — выжить». Очень трудно отдавать контроль над телом, эмоциями и деятельностью ребёнка самому ребёнку. Трудно перестать быть кому-то начальником. Родитель чувствует беспомощность, плохость, растерянность, злость, унижение… Каково чувствовать всё это? Это очень трудно вынести. Родитель тоже нуждается в психологической помощи, в контейнировании своих чувств кем-то третьим.

Особенность подросткового возраста в том, что бессознательно подросток активирует все психические травмы родителя, даже не осознаваемые или принимаемые до этого как незначительные события. Подросток проецирует вовне не эмоции, а большие фрагменты своей личности. И если родитель с непроработанными своими травмами, то он не может выдержать чувства подростка, контейнировать их и дать возможность подростку идти по стадиям развития.

Важно помнить, что ключ ко многим проблемам подросткового возраста в том, что за второе десятилетие жизни (от 11 до 21 года) индивид повторяет и расширяет те ощущения, те конфликты, которые были в первые пять лет жизни. Регресс на ранний детский возраст, даже на этап младенчества, даёт возможность человеку заново прорабатывать то, что не было проработано в детском возрасте и это способствует развитию Эго.

Лучшее, что можно предложить подростку и его семье — психотерапия и комплексная работа в рамках институциональной помощи, включающую нескольких специалистов: психотерапевта, нейропсихолога, психиатра, социального работника.

«Психологическая газета» 07.12.2016